2016-03-16_093611«Здесь лежит Державин, который поддерживал правосудие, но, подавленный неправдою, пал, защищая законы» – такую эпитафию придумал себе крупнейший русский поэт XVIII столетия, даже не сочтя нужным отметить свои поэтические заслуги. Это, пожалуй, объясняется честолюбием Державина, который с ревностным удовольствием принимал ниспосылаемые ему чины и награды. Но ведь и то сказать — служебная карьера его поистине удивительна: в екатерининскую пору, когда везло одни только выскочкам и авантюристам, рядовой солдат собственным трудом достиг высших ступеней государства.

Но так или иначе, «река времен» сохранила нам прежде всего Державина-поэта. Тем более что поэтом он был истинным. И поэтом огромным.

Из ранней биографии будущего поэта

Потомок татарского мурзы Багрима, Державин родился 14 июля 1743 года в небольшой деревушке под Казанью, в бедном, хоть и дворянской семье. Отец его, Роман Николаевич, начав службу рядовым, дослужился до полковника, но особых благ при этом не получил.

Младший брат Гавриила умер в юности, сестра — во младенчестве, да и сам он, казалось, не протянет долго. Хилого, слабенького ребенка лечили народным средством — сажали на лопате в теплую русскую печь, предварительно закатав в тесто. Если вспомнить еще, что при крещении окунали его в купель, станет понятна шутка взрослого Державина: мол, я еще в детстве прошел огни и воды.

Почти неграмотная мать его, Фекла Андреевна, с великим трудом могла подписать свою фамилию; но пользу просвещения понимала и при любой возможности старалась усадить сына за книгу. А того и уговаривать не стоило: он сам тянулся к чтению. Правда, книги у него были почти сплошь церковные.

Первые учителя у Гавриила были, можно сказать, те же, что у фонвизинского Митрофанушки: сперва учили его дьячок и пономарь, а после попал он в частную школу немца Розе. Вральман из «Недоросля» был истинно ученым мужем в сравнении с Розе — уголовным преступником, который чудом избежал Сибири. К тому же он нещадно бил своих учеников. Но терпеливый и охочий до грамоты Гавриил даже из такой «школы» сумел извлечь для себя пользу: научился читать, писать и говорить по-немецки.

Гимназия, открывшаяся в 1759 году в Казани, завершила курс наук будущего поэта. Больше учиться ему не пришлось. И хотя он и из гимназии извлек все что можно: жадно читая Ломоносова, Сумарокова, зарубежных авторов, пробовал писать стихи, отлично проявил себя в черчении и рисовании — все же недостаток образования позднее дал себя знать. «Придай полное воспитание такому мужу — не было бы поэта выше Державина», — заметил потом Гоголь.

Служба

Сразу после гимназии Державин облачается в военную форму. Десять лет тянет он нелегкую солдатскую лямку, вместе со своим полком возводит на престол Екатерину; позднее, уже офицером, учатвует в подавлении пугачевского восстания. Рьяный защитник трона от «бунтовщиков», Державин, однако, сознавал, что восстание вспыхнуло не случайно: народ не вынес поголовного лихоимства царских и особенно местных чиновников, на каждом шагу нарушавших законы. Борьба за строжайшее соблюдение законов становится отныне делом всей жизни Державина.

Не поладив с армейским начальством, он переходит на службу в сенат, но и здесь оказывается не ко двору со своим гордым и открытым характером. Пришлось подать в отставку. Впрочем, она оказалась кстати: в это время к Державину пришло главное счастье его жизни — он вдруг влюбился с первого взгляда и скоропалительно женился.

Семья

Немногим поэтам так везло! Екатерина Яковлевна Бастидон, хоть и была придворного происхождения, но помимо выдающейся красоты отличалась необычайной скромностью, что очень расположило к ней сердце будущего поэта. Позднее он посвятил своей Пленире немало пылких, взволнованных строк. Да и как было не гордиться ею: Екатерина Яковлевна оказалась умной, доброй и заботливой подругой. Она заучивала стихи мужа наизусть, охотно читала их гостям (гораздо лучше, чем сам автор), на досуге переписывала в свою тетрадь и тем сберегла многие из них для потомства. Слабое здоровье и постоянные переживания за нелегкую судьбу мужа рано свели ее в могилу — в тридцать четыре года. Для Державина это был удар необычайно тяжкий.

Стихи и оды в творчестве Гавриила Державина

А пока что счастливая женитьба дала бурный толчок творческой энергии поэта, и уже через год, в 1779 году, появилось его первое выдающееся произведение — ода «На смерть князя Мещерского», даже нас поражающая и глубиной философских раздумий, и стиховым мастерством. А такие строки, как «глагол времен, металла звон», «где стол бы яств, там гроб стоит», стали известными афоризмами, вошли в языковую сокровищницу русского языка.

Еще через год было написано, пожалуй, самое смелое произведение Державина. Называлось оно скромно — «Преложение 81 псалма». Но как злободневно, как грозно звучало оно в те годы — ведь в России лишь пять лет назад было потоплено в крови пугачевское восстание, а на Западе уже сгущались тучи великой французской революции! Последние строки «Преложения», суровые, призывные, заставляют вспомнить концовку лермонтовского стихотворения «На смерть поэта». На самих царей призывает поэт божий гнев:

И вы подобно так падете,
Как с древ увядший лист падет!
И вы подобно так умрете,
Как ваш последний раб умрет!
Воскресни, боже! боже правых!
И их молению внемли!
Приди, суди, карай лукавых
И будь един царем земли!

Известность поэта Державин приобрел в 1783 году, когда после долгих колебаний, решился опубликовать оду «Фелица». Именно здесь он нашел себя, создал тот «забавный русский слог», которым потом так гордился («первый я дерзнул в забавном русском слоге о добродетелях Фелицы возгласить…»). Дерзость тут была и человеческая, и литературная: поэт ввел в свою оду (притом обращенную к самой царице!) обыденные, повседневные слова («А я, проспавши до полудня, курю табак и кофе пью…» и т. п.), и ода от этого не только не «испортилась», но засветилась живым человеческим светом, вплотную приблизившись к реальности.

Державин создал тот необычный сплав высокой, «одической» поэзии (мастером которой был до него Ломоносов) и поэзии «низкой», сатирической (ее родоначальником был у нас Кантемир), который и сделал его творчество новаторским. Но хотя в «Фелице» сатира явно преобладала над одой, вещь эта все же понравилась Екатерине, потому что Державин показал царицу именно такой, какой она сама старалась себя преподносить: я, дескать, и простая, и скромная, и правду выслушивать не гнушаюсь — вот только «мурзы», то бишь придворные мои, несколько подкачали…

Державин – поэт и государственный деятель

С «Фелицы» начинается и стремительный взлет служебной карьеры Державина. Взлет этот прерывался падениями — гордый правдолюбец, Державин наживал себе множество врагов, но и они бессильны были остановить его продвижение. Сенат, губернаторство — олонецкое и тамбовское, высокий пост статс-секретаря Екатерины… Державин проделывал титаническую работу по благоустройству губерний, по распутыванию сложнейших судебных дел, по отысканию истины. Наивный российский Дон Кихот, он свято верил, что царица тоже заинтересована в истине. Ему и в голову не приходило, что Екатерина старается создать лишь видимость служения правде, а над ним потихоньку посмеивается. Сам же он отдал этому служению всю жизнь. Служил и при Павле, который сначала прогнал его, а потом осыпал милостями; служил и при Александре, который сперва назначил его министром юстиции, а потом уволил в отставку: «Слишком усердно служишь».

А он не мог иначе. И в поэзии, и в жизни он есегда оставался самим собой. Убежденный монархист, он не закрывал глаза на «гнусную расейскую действительность», видел многие ее язвы и откровенно высказывался о них.

Последние годы жизни поэт провел в имении Званка, на берегу Волхова, в обществе своей второй жены, сухой, расчетливой женщины, и среди дорогих его сердцу богатств русской природы, которую так полно и с такой чудесной силой отразил он в своих стихах. Смерть, настигшая его 20 июля 1816 года, нашла на его столе грустное философское стихотворение — «Река времен в своем стремленьи уносит все дела людей…».

Но его дела, особенно поэтические, «река времен» унести не смогла…

Державину не повезло: он остался по ту сторону языковой реформы, проведенной Пушкиным, создателем русского литературного языка. Поэтому стихи Державина кажутся нам архаичными, устаревшими. Но ведь без Державина не было бы и Пушкина. Так можем ли мы проходить мимо своего великого поэта, обходясь общеизвестными пушкинскими строками «Старик Державин нас заметил…»?!

И. АДРИАНОВ, журнал “Семья и школа”, 1963 год