2015-11-02_121035

Знания и безупречный вкус Серова ценились художниками и критиками самых разных направлений. Слава не покидала его, удачливость сопутствовала во всех работах. Но с годами он становился все более суровым и молчаливым. Можно было подумать, что ему вообще неохота разговаривать с людьми. Он умер вдруг в 1911 году от приступа грудной жабы, сорока шести лет.


Критики о творчестве Валентина Серова

В определении сущности творчества Валентина Серова критики скрестили копья. В словах и мнениях не было предела:

— Что такое живопись Серова? Урок русской живописи. Серов стремился вперед, сохраняя лучшее наследие прошлых эпох нашей школы.
— Серов был самой большой и самой неправильной жертвой времени… Решая свои задачи, он, в сущности, не мог ответить, для чего он это делает и какой в этом смысл.
— Многие русские дарования бились над тем же, что было заветной целью Серова — найти отечественный канон красоты, свое, двигаемое из поколения в поколение ремесло.
— Его творчество — стон сквозь стиснутые зубы. Существо его искусства вызывает сопротивление опустошенному художнику и сочувствие мучающемуся человеку…

Серов как художник-портретист

Изумительное мастерство Серова-портретиста не вызывало ни в ком сомнений, но заставляло спорить о существе его художнических задач.

Если одни уверяли, что он был великим портретистом старого типа, «последним убежденным певцом человечества», другие называли его «сердитым», «жестоким» художником. «В сущности, Серов (в последнее десятилетие) предлагает нам заняться вместе с ним злой игрой: чтобы понять его портреты до конца, вровень с его замыслами, надо, так сказать, подвергнуть их «просвечиванию» — своего рода рентгенизации со стороны зрителя. Только тогда в них выступит подлинное серовское бытие: скелет жабы в каком-нибудь портрете старухи Цейтлин, остов индюка в портрете В. Гиршмана, чучело гусыни в портрете княгини Орловой…»

Можно ли считать, что время примирило всех, кто пытался найти ключ к творчеству Серова художника? Острее видятся нам противоречия эпохи, острее чувствуются закономерности, определившие движение искусства на рубеже двух веков. Но ведь подлинное художество, подлинное мастерство всегда будет казаться потомкам не до конца понятым, разгаданным.

История создания портрета М. Ермоловой

2015-11-02_120620

В конце 1904 года Серов получил письмо от Ильи Семеновича Остроухова, бывшего в то время одним из попечителей «Литературно-художественного кружка», — предложение принять заказ от кружка на портрет Марии Николаевны Ермоловой.

Работал в это время Валентин Александрович без передышки, но от заказов еще не имел привычки отказываться: «Заказывают — пишу, а если бы не заказывали, кто знает, — может, и не писал бы, так, баклуши бил бы». Мария Николаевна согласилась позировать после энергичных убеждений Остроухова и близких ей людей: она была непреоборимо скромна и… в какой-то степени предубеждена против Серова. Она ценила его по отцу, замечательному композитору и критику, автору «Рогнеды», «Вражьей силы», наслышана была о его матери — Валентина Семеновна, убежденная семидесятница, работала в деревне по оказанию помощи голодающим, организовала народный музыкальный театр, потом народную консерваторию…

Но все эти новейшие направления в искусстве!.. Марии Николаевне были чужды искания таких художников, как Врубель или К. Коровин. Ей казалось, что они уводят искусство от его вечных задач. А Серов ведь был близок и Врубелю и Коровину.

«Как взять человека — это главное» — любимая мысль художника. На первоначальном, карандашном эскизе фигура артистки выросла вo весь рост. Попробовать глухие черные и перламутровые тона? Попросить несколько сеансов в фойе Малого театра? Парадный портрет?.. Как великую княгиню или коронованную особу?..

Художник держал себя корректно и властно, объяснялся скупыми фразами. Мария Николаевна подчинилась его диктату. Почувствовала правду в его жестах и ту подлинность артистизма, который выражается в точности и законченности каждого рабочего движения.

На первом же сеансе была найдена характерная поза, поворот головы, найдено фантастическое по простоте пространственное решение.

Чтобы отодвинуть фигуру от стены, передать ощущение воздуха, в зеркале, которое стало фоном портрета, прописывается отраженный угол схода противоположных стен, часть величественного интерьера. Мягко, не назойливо.

Потом начались обычные муки, о которых не подозревали заказчики и зрители. Ведь Валентина Серова, признанного художника-портретиста, портрет, как таковой, не интересовал. Передача сходства, уловление характера — ему было мало такой задачи, просто потому что это было слишком легко, а потому и неинтересно.

Еще будучи ребенком, в Абрамцеве он вступал в соревнование с признанными мастерами и побеждал их. Влекли ли его лица, судьбы?.. Он никогда не писал «его», а всегда «их». Даже если работал парадные портреты, с удовольствием писал людей, чуждых ему по душевному складу и образу жизни. О, как он их чувствовал, как умел «взять целиком», пластически выпукло обнажив суть. Ироничность не подчеркивалась им. Он далек был от желания писать карикатуры. И когда говорили о «высоком стиле» его портретов, он не протестовал. Ведь называл же Гоголь свои «Мертвые души» поэмой!

Парадные портреты — парад времени. И не был ли он, выразитель современности, в сущности, историческим живописцем?

Портрет Ермоловой (Серов): взгляд с разных ракурсов

Про любой портрет любого художника можно сказать, что он выражает свою эпоху, потому что нет искусства вне времени. Но для Серова особенно характерно сознательное стремление к обобщенности, историческому монументализму.

Почему в портрете Ермоловой для него было так важно отделить фигуру от стены, создать иллюзию пространства и перед фигурой артистки? Только ли для того, чтобы она читалась объемно, как скульптура, как монумент, а если это и так, то какая мысль диктовала подобное решение?..

Когда останавливаешься перед портретом Ермоловой в одном из залов Третьяковской галереи, невольно отходишь назад, а потом начинаешь смотреть полотно с разных точек — именно на это рассчитывал художник.

2015-11-02_120620

Самое интересное, что он и писал его с разных точек. Сначала кажется, что фигура взята как бы с верхней точки: пол дан не узкой полоской, а широкой плоскостью, на которой распластался шлейф платья. Но вот мы приближаемся и уже видим Ермолову снизу: в зеркале нависший потолок, гордое, озаренное внутренним светом лицо актрисы — над нами. Узкое пространство, придавленное темной гаммой тонов в нижней части картины, вдруг раздвигается, наполняется воздухом, высветляется, серые тона розовеют и еще больше контрастируют с тем светом, который в глазах Ермоловой. Для чего нужен был этот прием? Чтобы оживить строгую неподвижную фигуру, чтобы передать взгляд и отношение зрителей, которые рукоплескали актрисе, вознесенной подмостками, ролью, вдохновением? А может быть, это точка зрения эпохи, для которой Ермолова была символом духовной цельности, благородства, мужества, искренней простоты и скромности?

Серов заставляет зрителей как бы преклонить колена, исполниться высоким, светлым чувством.

Да, он был «сердитым» художником, умным, взыскательным, неподкупным летописцем своего времени. Чем старше, тем больше закованный в броню объективности. Ермоловский портрет вдруг обнажает его человеческую тоску по идеалу, страстное желание найти веру, постигнуть «общую идею». Но он не делает портрет своей исповедью, своим лирическим кредо; он остается на позиции выразителя времени.

Он был слишком большим артистом, чтобы пасть жертвой эпохи, он стал ее историком.

По материалам старинного журнала…